Я выросла на уроках литературы

Для меня художественная литература всегда была колодцем жизненных неиссякаемых родников, именно в книгах я находила ответы на все неразрешимые вопросы. Родители много работали, я видела усталую маму и не решалась задать ей волнующие меня вопросы. Папа много читал, иногда выхватывая у меня принесённую из библиотеки книгу, но и ему я не могла задать вопрос, на который иногда в нашей семье старались лучше промолчать, чем ответить.

Только читая книги, я чувствовала своё присутствие и сопричастность ко всему происходящему и совершаемому, только в книгах я находила то, о чём мне не сказали дома, в школе, во дворе. Моё предчувствие происходящего в произведении было настолько точно, что иногда, не выполнив домашнего задания, то есть, не прочитав произведение, при пересказе я получала «пять», затем весь вечер мучилась угрызениями совести и читала до конца всё произведение, при этом поражаясь соответствию пересказанного и прочитанного, ссылаясь на вещие сны.

Заканчивая школу, я металась между выбором профессии: до безумия любила читать и рисовать. Кем быть? Средней школы в нашем селе не было, поэтому выбор пал на художественно-графическое отделение педучилища. Дипломная работа была посвящена иллюстрациям к произведениям детских писателей. Литература притягивала, как магнит. На вступительных экзаменах профессор мне задал вопрос: «Почему филологический, а не архитектурный или полиграфический?» На что я ответила: «Я научилась рисовать красками, а теперь хочу научиться изображать увиденное словами».

И вот я студентка филологического факультета! Страна переживала трудный период: рухнул «железный занавес», поменялась идеология. В каком направлении плыть? Какой жизненный путь выбрать? Как ветер перемен, ворвались в студенческие лекции новые авторы и нечитанные в школе произведения. Началось совершенно другое понимание жизни. То, что замалчивалось в семье, наконец-то открылось. Недосказанное досказалось. Что волновало меня раньше, получило реальное разрешение проблем.

Вопросы религии, морали, нравственности, патриотизма, любви и ненависти – всё разрешилось за счёт понимания законов человеколюбия. Я помню, как баюкая маленькую дочку, читала произведение Л.Андреева «Иуда Искариот». Передо мной вставал образ безобразного калеки, который искал к себе сочувствия, совершив смертный грех предательства. Но ещё ярче от этого становился портрет Иисуса. Каким сладостным и величественным становился звон колоколов во время Пасхальной недели для меня! Вопрос был разрешён сам собой.

В детские годы нам не разрешалось носить крестики, ходить в церковь, молиться. Я видела, как мои любимые дедушка и бабушка всё это делают. И я мучилась над неразрешённой проблемой: «Разве они плохие?» И только позже, после прочтения произведения, я поняла, что они хорошие, болеющие душой, всепрощающие люди, как Иисус Христос.

Читая маленький рассказ В.Шаламова «Сгущённое молоко», я поражалась духовной стойкости героя. Пройти через сталинские лагеря и остаться человеком – это много стоит. И вновь я получаю ответ на поставленный мной вопрос: «Разве моя бабушка, отдающая свадебную шаль конвоируемой в Воронежский ГУЛАГ женщине с больным ребенком на руках, и дедушка, отрезающий добротный кусок каравая хлеба, ущемляя собственных голодных детей, – они пособники «врагов народа»?» Нет, они русские люди, готовые помочь даже ценой собственной жизни.

Очень много рассуждала над романом Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Я выросла в социалистической стране, где главным лозунгом был призыв: «Мы свой, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем!» И мы строили, мы меняли, а надо было? И вновь ответ на проблемный вопрос. Бабушка на своей Золотой свадьбе вспоминала первые годы совместной жизни: «Мать от горя и нужды повесилась в сарае. Остались мы сиротами, я старшая и ещё три малолетних сестрёнки. Спасибо, Петя, не бросил нас, всех приютил, дал кров и хлеб». А сам дедушка вспоминал: «Пришли красные – отдай лошадь. Пришли белые – отдай лошадь. А мужик на земле желает быть и работником, и батраком, и хозяином, лишь бы матушка-земля кормила».

Труднее всего мне пришлось переосмысливать произведения о ВОВ. Много было прочитано, просмотрено с экранов телевизора. Мы боготворили участников войны, посвящали им сочинения, стихи, школьные вечера. И вот я читаю к экзамену по современной русской литературе произведение В.Кондратьева «Сашка». Ночь для меня была бессонная. Я увидела совсем другую войну, войну без приукрашивания, без излишних сентиментов, войну реальную.

Сразу разрешился еще один вопрос, не заданный в раннем детстве. «Почему дядю Сашу, маминого брата, не чествуют, как героя? Он ведь тоже участник ВОВ». В 16 лет человек ещё не созрел для взрослой жизни. Спасовать, смалодушничать - свойственно для такого периода взросления. Мой дядя просто испугался, не пришёл на пункт сбора. За это он попал в штрафбат. Всю войну на передовой, без боеприпасов, врукопашную, голодные, без краюхи хлеба, без обмундирования, в разбитых вдребезги валенках – вот как ковалась победа. А после – затишье, ни цветка тебе, ни признания.

Мне больно понимать, что время упущено. Как мало фамилий героев выбито на обелисках. А может этот деревенский паренёк, который смалодушничал на призывном, сделал значительно больше для Победы, чем офицер в штабной землянке. В.П.Астафьев – мой любимый писатель. В школьные годы в районном центре я с радостью покупала в книжном магазине его новые произведения.

Прочитанные уже не раз книги носила с собой к бабушке, когда шла на выходные к ней ночевать. Вечером в маленькой кухоньке читала ей вслух «Васюткино озеро», «Конь с розовой гривой», а она, усердно работая спицами, (всем нам готовила тёплые носки) внимательно слушала, давала свои комментарии: «Вот оказник, не послушался родителей, заблудился в тайге. Вот оказник, обманул бабушку, а она ему пряник всё равно купила».

Моя бабушка жила просто, спала на соломенном матрасике, довольствовалась потрошками от рыбы, но была необыкновенно чутким человеком. Она так напоминала героиню произведения А.И.Солженицына «Матрёнин двор»: не могла вовремя оформить пенсию, также делила картошку в чугунке, не на что было купить дрова. Но сколько в ней было душевной теплоты, и как много проявляла заботы обо всех! «Не стоит село без праведника!»

Поэты и писатели семидесятых годов так были близки к народу, что покупая новое издание, ты с уверенностью надеялся встретиться с тем или иным автором. Помню в начале семидесятых почествовать тружеников села за необыкновенно богатый урожай зерновых приехали из Москвы Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Юрий Казаков, Андрей Вознесенский и другие мастера слова.

Мы всем классом встречали их на границе нашего района, вручали скромные букетики цветов, сорванные в собственных палисадниках. А потом с невыразимым благоговением слушали выступления гостей прямо на совхозном токе. И труженики села, и мы сидели на буртах золотой пшеницы, а с кузова, как со сцены московского театра, лились новые стихотворения и фрагменты повестей и рассказов.

Новые произведения можно было почитать только в литературных журналах, на которые было трудно подписаться. Так свежий номер «Роман-газеты» кочевал из дома в дом с предписанием: «Не задерживать больше двух дней». Читали взахлеб Ю.В.Бондарева «Батальоны просят огня», «Последние залпы», Е.З.Воробьёва «Незабудки», Б.Л.Васильева «А зори здесь тихие», «Не стреляйте в белых лебедей», часто вставая до рассвета.

Заканчивая институт, я с уверенностью пошла работать в школу учителем русского языка и литературы. Обучая, не забываю сама про чтение, с курсов постоянно привожу список новых произведений. И вновь нахожу ответы на новые жизненные вопросы. Литература по праву считается наукой жизни.

Сохранена авторская орфография и пунктуация