После института к нам в класс пришла молоденькая учительница русского языка и литературы Татьяна Владьевна Пойманова. С ее приходом уроки в нашем 6«б» стали живее, интереснее. У других русичек и литераторш всегда имелись четкие правила написания школьных сочинений: эпиграф, пролог, эпилог. Главный герой сказал то-то, злодей ответил то-то, кто прав, кто виноват, вывод. Скука смертная!
Татьяна Владьевна позволяла выходить из жестких рамок – пишите, что хотите и как хотите, главное, чтобы это были ваши собственные мысли, а не списанные из учебника.
Одни такой свободе обрадовались, другие испугались - а ну как я неправильно мыслю, вдруг напишу крамолу, а мне за это пару в дневник?
- А ты убеди меня в своей правоте, - предлагала вчерашняя выпускница института, - Почему, по-твоему, Лермонтов талантливее Пушкина? Отчего Швабрин в «Капитанской дочке» кажется тебе не подлецом, а несчастным человеком? И если ты считаешь, что Печорин в самом деле не герой нашего времени, докажи обратное.
И я, поклявшаяся никогда не читать классику в школе (старье! неинтересно!) назло «вредной училке» выискивала в книгах доказательства своей правоты.
Может, это было не вполне педагогично, но такое свободомыслие учило нас, школяров, думать, сопереживать, любить и ненавидеть.
Бывало, мы ошибались.
Самоубийство Катерины в «Грозе» - сила или слабость? Тогда со свойственным мне максимализмом была убеждена, - сила, теперь честно скажу – не знаю, сомневаюсь.
А Вика Люберецкая в фильме «Завтра была война», могла ли она поступить по-другому?
В 13 лет все было предельно ясно, конечно, нет, смерть и только смерть! А сейчас? Вероятно, выход был, но уж точно не в самоубийстве и, само собой, не в предательстве отца, объявленного врагом народа.
Помню, как защищала Хлестакова в «Ревизоре». И чего, думаю, на него все навалились с критикой - и такой он, и сякой. Да, мошенник, да, воспользовался случаем, но сами-то все эти Добчинские с Бобчинскими лучше, что ли? Подлизы, лицемеры, хамелеоны. Да их еще не так проучить следовало. Хлестаков мне и сейчас симпатичен.
Буриме и Мериме – не одно и то же
Игры в буриме и сочинения на свободную тему. Часто на уроках русского языка Татьяна Владьевна придумывала рифмы, а мы из них складывали сначала смешные четверостишья, а затем стихи и целые поэмы, пыхтели, изощрялись, даже самые отпетые лентяи и двоечники с удовольствием включались в игру.
А какие темы для сочинений она нам давала! «Удивительное рядом», «История одной игрушки», «Моя комната глазами книжного шкафа» (люстры, куклы, фикуса, домового Кузи). А ведь и вправду интересно посмотреть на себя чужими глазами, пофантазировать, что думает о беспорядке на твоем письменном столе старый книжный шкаф. А то стоит себе в углу тихонечко, скрипит, вздыхает. Откуда он вообще в нашей квартире взялся?
Конечно, и в то время находились ученики, которым лень было думать своим умом, и сочинения за них писали родители. Но, знаете, умный педагог всегда безошибочно отличит, где писал сам ребенок, а где «потрудились» мама с папой, и завернет такое сочинение обратно. И дело не в том, что школьник по определению не может быть умным, рассудительным, серьезным. Как раз наоборот! Он может быть таким и в семь, и в пятнадцать лет. Дело в том, что родитель в стремлении угодить учителю начинает либо изъясняться ужасными штампами и псевдонаучными терминами, либо «играть в маленького глупыша»: сюсюкать, заискивать, лебезить. Вот, мол, Марь Сергевна, полюбуйтесь, какой я умненький-разумненький, но вы-то, конечно, умнее меня, поэтому уж поставьте мне, дураку эдакому, четверочку, сделайте одолжение.
Читать такие творения грустно.
Ребенок никогда не опустится до такого унижения – заигрывания с учителем. Пусть его мысли наивны, глупы, непричесаны, а порой даже смешны, но сам-то ребенок так не думает, он абсолютно серьезен, ну и пишет соответственно. Может, оттого так смешно и выходит.
У меня была знакомая, преподавала русский язык и литературу в пятых классах физико-математического лицея. Так вот, она специально собирала сочинения своих пятиклашек. Читая эти перлы, мы ухохатывались до слез.
Десятилетняя девочка пишет: «Эта книга меня так заинтересовала, что я даже спутала ее с жизнью». Ее сосед по парте признается: «Я живу хорошо по улице Пряженникова, 19, квартира 6». Вот другой отрывок из сочинения: «Папа любит путешествовать, где работает, не знаю. Ездит все где-то». Или такое: «У меня в семье три человека: папа, мама, я и пес. Папа любит ездить в Москву. Мама работает на заводе».
«Я взял карандаш и нарисовал наброски человека», - сообщает юный художник. Дети могут запросто сказать: «Старый гриб скрылся в глуши леса» или «Листья пожелтели, покраснели и выпали». Один лицеист написал: «Лицо у моей кошки пушистое», а его товарищ так описывал свою внешность: «Короткий с горкой нос всегда дышит ровно». Вот еще умные мысли пятиклассника: «Эта книга мне очень понравилась тем, что сильно подрипана». В мире будущих Пушкиных и Ломоносовых возможно всё, у них даже штык способен отупеть: «Солдат точил штык, который отупел».
Больше всего меня возмущает, когда учителя литературы с важным видом начинают препарировать чужие стихи. Распластают под микроскопом какого-нибудь пушкинского «Пророка» и давай его ножичком полосовать: селезенку туда, печень сюда, а сердце вот в эту баночку. Даже название этой экзекуции противное придумали - «Анализ»! А я так думаю, если стихотворение хорошее, оно и так понравится, а плохое никакой анализ не спасет. Зачем же каждый раз по полочкам раскладывать?
А то еще учитель пойдет объяснять, что писатель хотел сказать тем или иным своим произведением. Так и хочется воскликнуть: «Да откуда ты знаешь, он тебе что, лично об этом сказал?»
- Молчи! Не спорь с учителем! – вот и весь ответ.
У нас ведь как, имеешь свое мнение, значит, выскочка, споришь со старшим – хам. А почему бы, собственно и не поспорить? Всегда ли последнее слово за учителем?
Сохранена авторская орфография и пунктуация
Оставьте вашу электронную почту,
чтобы получать наши новости
